Шестов Ю.К. Род Шестовых в Советской России - V часть /Записки сына "врага народа"/ Издание третье исправленное и дополненное Санкт-Петербург 1998 год

* 25

А их сын, Альбин Иосифович, сменивший впоследствии имя на Александра Ивановича, был устроен в госпитале пожарником, хотя в год начала войны окончил ЛИИЖТ, получил бронь как железнодорожник, но не успел прибыть на работу в Белоруссию, т.к. место его назначения уже было занято немцами. Через некоторое время, слегка окрепнув, он перешёл на работу в НКПС и стал главным инженером военно-восстановительного поезда N 7.
Тогда же он устроил и моего брата Павла, окончившего перед войной 9 классов и не достигшего ещё призывного возраста. Наше питание в это время несколько улучшилось, так как мама несколько раз приносила домой хлебные карточки, оставшихся от умерших в приёмном отделении больных. Вообще-то порядок выдачи продовольственных карточек хотя и был очень жёстким, но всё-же нарушался. Так мой приятель и одноклассник (до войны я закончил 3 класса), живший этажом ниже и имевший отца, мать и брата, очень долго получали с отцом на себя, мать и брата, смерть которых они скрыли. При поквартирных обходах для проверки жильцов, они говорили, что те только что вышли и скоро должны возвратиться. Карточки полагалось прикреплять к расположенному рядом магазину. И первым моим преступлением в жизни была подделка печати магазина и прикрепления на несколько новых карточек, принесённых мамой, от умерших больных, не успевших эти карточки даже прикрепить к расположенному рядом магазину. В подделке оттисков печатей я тогда достиг такого совершенства, что и после войны заверил брату справку о болезни треугольной печатью их институтского медпункта.
Зимой 1941 - 1942 года я не учился (школы не работали). Когда осенью 1942 года в городе стали открываться средние школы (в Петроградском районе, где мы жили, открылась школа N 82 в бывшем особняке графа Витте в начале Кировского проспекта), я сделал большую глупость, вновь поступив в 3-й класс, так как проболел почти всю первую четверть и побоялся, что не догоню своих одноклассников. Как я понял потом, это была ошибка, так как с нас много не спрашивали, а учительницей была моя прежняя по 2 и 3 классам 83 (бывшей 19) школы, в которой я учился до войны. Кстати это был последний год смешанного обучения. Далее мне пришлось учиться в мужской школе. В том-же году мама через домоуправа Вассу Григорьевну получила на 6-ом мансардном этаже нашего дома в квартире N 27 cемнадцатиметровую комнату, в которой мы и поселились. Бывшая хозяйка комнаты умерла от голода. В квартире кроме нас жили ещё три семьи. Это, пожалуй, была первая собственная комната нашей семьи со дня моего рождения и первая, вероятно, в жизни мамы после её отъезда из родительского дома. Военный быт стал настолько привычен для нас, что мы даже во время воздушных налётов и артобстрелов перестали спускаться в убежище, что уж лучше погибнуть сразу, чем быть заваленными и залитыми водой из повреждённого водопровода в убежище.

* 26

Сельскохозяйственные работы, сначала на собственных огородах, а с 1943 года в бывшем хозяйстве Бенуа, у начала проспекта Науки и Тихорецкого (тогда Бенуа) проспекта, где я в 1943 и 1944 годах проводил лето в пионерском лагере и где мы ежедневно по 6 часов работали на полях, стали привычными. Правда, конец лета в 1943 году я провёл в доме отдыха для детей (так называемая "Голубая дача", дача N 9, позднее ставшая дачей Говорова) на Каменном острове, куда попал благодаря Гале, работавшей там в это время медсестрой приёмного отделения. Вообще Галя за время блокады успела поработать и санитаркой в госпитале, и сельскохозяйственной рабочей, и переводчицей у Верта, и в доме отдыха. Возможно, я упустил ещё что-нибудь. Летом 1944 года в лагере мне, как Председателю Совета одного из пионерских отрядов, досталась привилегированная работа, водить по картофельному полю огромного трофейного артиллерийского битюга, таскавшего окучиватель. Конь был списан из армии, так как после ранения не переносил звука разрывов и выстрелов. Ходить ровно между рядами проросшего картофеля лошадь не умела. Поэтому меня и пристроили к ней, как поводыря, в помощь девушке, державшей ручки окучивателя. Лагерь был развёрнут при совхозе (сейчас он в Лесном под Гатчиной), поэтому нас кормили лучше, чем полагалось по норме иждивенческих карточек, которые мы сдавали в столовую совхоза. А в качестве награды за хороший труд на полях отряды посылались на уборку клубники, которую можно было вдоволь есть во время работы, но нельзя было уносить с собой. Правда, мы обходили это запрещение, так как под конец работы выливали из фляжек воду и набивали их клубникой. Фляжки, особенно стеклянные, были почти у всех. Достать их в городе было очень легко, а работать без них на поле в жаркое время было невозможно. В конце лета за работу нам совхоз выдал всем по мешку различных овощей. С сентября 1943 года моя школа N 83 на Песочной (сейчас проф. Попова) улице открылась вновь и я до 1950 года, до окончания 10 класса, учился в ней. Сейчас здания школы уже нет, так как разместившийся в помещении школы институт Гриппа, перестроил здание. После ликвидации в 1944 году госпиталя МПВО мама перешла работать в Травматологический институт и до самой смерти в 1957 году работала в нём медсестрой физиотерапевтического кабинета. Брат Павел в том же 1944 году поступил на подготовительный курс Горного института, после окончания которого (году в 1950) был направлен на работу в Донбасс, хотя, как мне помнится сначала его намечали га работу в Румынию. Вероятно, подвела биография. В Донбассе брат дослужился до должности главного электромеханика шахтоуправления, и после смерти мамы вернулся с семьёй (женой Марианной Александровной и сыном Сергеем) в ленинград, где до пенсии работал в метрострое главным энергетиком, а потом главным электромехаником. Отец жены брата был писателем, написавшим некоторые произведения совместно с Алексеем Толстым, и возглавлял ленинградское отделение (?) редакции газеты "Правда" или "Известия". По делу Бухарина он был арестован и расстрелян. Была арестована и попала в лагерь и мать Мары. А Мара и её сестра Галя были взяты на воспитание в семью композитора Шапорина.

* 27

В 1949 году я проработал всё лето пионервожатым в пионерском лагере завода имени Козицкого на Карельском перешейке. Тогда впервые в жизни я почувствовал горечь бедности, в которой мы жили на одну мамину очень скромную зарплату. Все наши товарищи, члены нашей дружной компании - "шараги", как мы её называли, уехали отдыхать в Крым, а я и мой товарищ Михаил самсонов, сын шофёра, пошли пионервожатыми, чтобы хоть немного подработать. Через год, после окончания 10-го класса, я поступил в Военно- медицинскую академию имени С.Н.Кирова. Помимо семейной приверженности к медицине, огромную роль в этом выборе сыграло и желание принести маме хоть какое-то облегчение, сняв с её плеч заботу обо мне во время учёбы в ВУЗе. Поступить в Академию мне удалось только скрыв то, что мой отец был арестован в 1937 году. Не знаю, было ли это установлено до 1953 года особым отделом Академии, но знаю, что в году 1955 наша соседка Тамара Стуленкова (в 1955 году она уже носила фамилию мужа, которой я не помню) писала в Академию донос на меня. Как паспортистка жилконторы она в 1950 году, по просьбе мамы, выдала мне справку, что отец умер в 1939 году (по справке НКВД), не указав причины и места смерти. Возможно, поэтому при распределении по окончанию Академии, я попал младшим врачом в 129 стрелковый полк в Выборг, а не в Институт медико-космических проблем или госпиталь в Байконур и куда попали е, которые формировались в 1956 году более 30 моих однокашников, выпускников нашего курса. А я был, всё-таки председателем Совета военно-научного общества слушателей и факультета.
В феврале 1957 года я был из Выборга направлен в Венгрию в Южную группу наших войск в 37-й танковый полк 19 танковой дивизии, в котором служил младшим врачом, а затем начальником медицинского пункта в течение 5 лет, сначала в Асоде, а потом в Эстергоме (в Эстергом-Таборе). В 1962 году был переведён старшим врачом 407 артиллерийского полка в Тату. В ноябре 1964 года из Венгрии по замене вновь попал в Выборг старшим врачом 8-го корпусного артиллерийского полка, откуда летом 1965 года поступил в Военно-медицинскую академию уже на Командно-медицинское отделение факультете усовершенствования врачей. Окончил факультет с отличием, причём во время всей учёбы был председателем Совета ВНОС ( Военно-научного общества слушателей) сначала 1-го Факультета, а затем и Академии. Планировался в кибернетическую лабораторию при Академии тыла и транспорта, работающую на начальника тыла Советской Армии маршала Баграмяна. Подвела опять биография. Когда, узнав об отказе, я написал в Академию тыла и транспорта и напомнил, что почти год назад они меня, по рекомендации начальника нашего факультета, вызывали и сказали, что заявка на меня будет направлена и при распределении я буду направлен к ним. На моё письмо генерал-майор Мошляк И.Н., заместитель начальника Академии письменно ответил мне, что меня отвергли (и это в 1966 году) "по известным мне причинам". Вероятно, из-за отца.

* 28

В результате я получил назначение в одно из самых непрестижных мест дивизионным врачом 122 мотострелковой дивизии в Даурию в Забайкалье. Командиром дивизии сначала был генерал-майор Голиков, сын маршала, а потом его заменил полковник ( с ноября 1967 года - генерал-майор) Д.Т.Язов, приехавший к нам после окончания Академии генерального штаба, и ставший впоследствии маршалом и военным министром (Министром обороны СССР). На Язова я обижен, так как подписав на меня документы для поступление в адъюнктуру, он затем, ничего мне не сказав, отозвал их обратно, упросив генерала армии Белика, командующего войсками округа, подписать этот отзыв. Об этом мне как-то проговорился начальник медицинской службы округа генерал-майор Горбань. Служба у меня как раз в это время шла отлично. Дивизия имела самую низкую заболеваемость дизентерией в округе, а меня везде хвалили. Так что хорошо работать, вероятно, не всегда выгодно. Узнав об отзыве документов, я лёг в госпиталь и по имеющимся у меня заболеваниям был признан не годным к нестроевой службе, что являлось препятствием для службы дивизионным врачом (с сентября 1967 года должность стала называться "начальник медицинской службы дивизии"). В связи с полученным медицинским заключением в начале ноября 1970 года я был назначен старшим преподавателем военной кафедры Якутского университета, а надеялся попасть в Ленинград, где жила семья, так и не приезжавшая в Якутск. В Университете я возглавил медицинский цикл. Кроме медицинского на кафедре были ещё цикл командиров взводов охраны (лагерной) и командиров автомобильных взводов. На двух последних обучались только юноши с гуманитарных (на первом цикле) и технических (на втором цикле) факультетов. На медицинском-же - все студенты медицинского факультета. Работа преподавателя мне не понравилась своим однообразием. Вести занятия с первой группой было интересно, но потом шли ещё 5 групп, с которыми приходилось повторять тот же материал. Суровый же якутский климат (зимой до минус 60 и ниже градусов и плохопереносимое атмосферное давление) вызвал ухудшение состояния здоровья. Добившись у начальника кафедры направления на обследование, я лёг на обследование в Читинский госпиталь и был признан негодным к военной службе в мирное время и ограниченно годным - в военное. В связи с чем уже в июне 1971 года из армии в запас в звании подполковника медицинской службы (звание младшего лейтенанта м/с получил в 1961 году на втором курсе Академии). В армии же в 1963 году вступил в КПСС после годичного кандидатского стажа. Сделал это из-за того, что многие служебные вопросы решались на партийных собраниях, а я же был начальником медпункта и хотел быть полноправным командиром подразделения, а не пешкой. Справка о реабилитации отца была уже у меня с 1957 года и что-либо скрывать уже было не нужно. В партии я состоял почти 30 лет до апреля 1991 года, когда вышел из неё по собственному желанию в связи с изменением её роли в руководстве страной. А вскоре и сама партия прекратила существование.

* 29


С 1966 года я был женат на Александре Георгиевне Гавриловой (после замужества Шестовой) выпускнице биолого-почвенного факультета ЛГУ, родители которой были выходцами из крестьян Гдовского(?) района Псковской области. От неё имею сына Александра (рождения 6.05.1956 года) и дочь Светлану (родилась 29.03.1962 года). Семейная жизнь сложилась не очень хорошо. Не было взаимопонимания и дружеской поддержки друг друга. Большую часть своей службы в дальних гарнизонах я жил один, так как семья из-за желания жены проживала в основном в Ленинграде, где Аля работала экскурсоводом ботанического сада. В 1983 году мы развелись. Осенью этого же года я повторно женился на Нине Андреевне Овсянниковой - враче-офтальмологе, оставившей после замужества ту же фамилию.
После увольнения в 1971 году из Советской армии до мая 1994-го года я работал на должностях главного врача 46-ой поликлиники Невского района (с ..09.1971 года по 5.11.1972 года), заместителем начальника Второго сектора гражданской обороны (Ленгорздравотдела) 23.11.1972 - 12.12.1973 г.), заместителем главного врача клиник i-го ЛМИ по спецработе 10.01.1975 - 22.12.1982 г.), заместителем главного врача по медицинской части (для работы по ГО) медико-санитарной части N 7 Кировского завода. В связи с ухудшением состояния здоровья (в сентябре 1992 года получил инвалидность 2-ой группы, а в январе 1994 года перенёс приступ сердечной недостаточности (с мая 1994 года уволился и стал жить на пенсию, полученную за военную службу).
Сын Александр при Советской власти успел отслужить в воздушно-десантных войсках срочную службу, дослужившись до звания старшего сержанта и должности заместителя командира взвода (причём длительно пришлось быть исполняющим обязанности командира взвода. После службы Александр досрочно (на год) закончил вечернее отделение Лесотехнической академии и в ней же остался работать, возглавив опытно-производственные мастерские Академии и ... авторемонтную мастерскую, организованную при них же. Родился Александр 6 мая 1956 года. Вскоре после окончании Академии женился на Марине Сергеевне Бычковой, дочери бывшего морского инженер-полковника, выпускника той-же Академии. Имеет троих детей: Екатерину, родившуюся ..апреля 1982 года, Константина, родившегося 18 августа 1984 года и Кирилла, рождения 9 декабря 1991 года.
29 марта 1962 года у нас с Алей родилась дочь светлана . В первый класс средней школы она пошла в Даурии. Её первая учительница была из местных и особых знаний дать была не в состоянии. Она была очень добрым и любящим учителем, но сама говорила: "Коло бровки" вместо "У края дороги" и, поэтому, попав в Ленинград во второй класс, Света попала сразу в плохие успевающие. Тем более, что следующие учителя не смогли привлечь её внимание к учёбе. Закончив посредственно девятый класс, она не была зачислена в десятый этой-же школы. Выбрав себе швейное ПТУ, она получила в нём аттестат об окончании среднего образования (аттестат зрелости) и специальность портного. Однако, и эта специальность её не привлекла.

* 30

Проработав незначительное время в Доме мод, она стала работать оператором вакуумной установки при заводе "Светлана", бухгалтером, производственным мастером ПТУ и т.д., так и не найдя своего призвания. А жаль, у неё явно имеются административные способности. Замуж Света вышла во второй раз. Я был бы счастлив, если-бы её жизнь сложилась удачно, тем более, что второй муж Случак анатолий андреевич, производит очень хорошее впечатление.
У брата Павла тоже имеется сын, Сергей, родившейся 1 ноября 1954 года. Сергей среднюю школу закончил в Ленинграде, но два года (?) из 10 лет школьной жизни он проучился в школе при нашем посольстве в Праге, где Павел, во время работы на Ленметрострое был советником при строительстве Пражского метро. Учёба вместе с посольскими детьми оставила у Сергея очень очень сильный отпечаток. Ещё подростком Сергей, при баловстве с духовым ружьём, подаренным отцом, потерял один глаз. Окончив институт приборостроения (?), он работал затем, в основном, коммерческим директором различных организаций, в том числе, если не ошибаюсь, и в Управлении строительства сооружений защиты Ленинграда от наводнений (дамбы). Сергей женат. Имеет сына, названного в честь деда Павлом.
Пребывание в праге моего брата Павла как раз пришлось на время событий в Чехословакии и ввода туда войск Варшавского договора. Паве даже пришлось участвовать в этом. Как советнику ему полагалась служебная легковая машина с чехословацкими номерами. По заданию нашего посольства в день ввода наших войск в Прагу он на своей машине ждал на окраине города появление нашей танковой колонны, а затем на указанной скорости впереди колонны проехал до указанного пункта по указанному маршруту, откуда уже к себе на работу. Вероятно, был учтён опыт ввода наших войск в Будапешт в 1956 году, когда некоторые наши колонны заплутали в незнакомом городе и понесли потери. Учтён был, вероятно, и заметный цвет машины(жёлтый) брата. Благодарность за выполнение правительственного задания, украсившая трудовую книжку, стала оценка этой короткой поездки.
К данным, собранным из материалов уголовных дел на отца, немногочисленных сохранившихся архивных материалов, хранящихся дома, а также воспоминаний как собственных, так и собранных у родных, я специально добавил собственную биографию, чтобы мои дети, внуки и, надеюсь, правнуки не были бы "Иванами, не помнящими родства", каким в течение почти всей своей жизни был я сам. Да и сейчас я очень мало знаю о двух предшествующих мне поколениях, не зная ничего о прадедах и более дальних предках. Хотелось бы, чтобы каждое новое поколение рода Шестовых дополняло бы данные и на себя и на своих близких и передавало их своим детям.
Странно, когда заканчивается существование какого-то рода, но ведь почти тоже происходит, когда род практически продолжается, но прерывается память о предках. А ведь это так просто и почти случилось и в нашем роду Шестовых и, вероятно, в возможно прекратившемся роду Гржибовских, в котором уже на территории России никого, носящего эту фамилию уже не осталось.